1. Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль (1532–1553).

Феерия душевного здоровья, грубых и добрых шуток, пародия пародий, каталог
всего. Сколько столетий прошло, а ничего не изменилось.

2. Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот
Ламанчский (1605–1615).

Пародия, пережившая на много веков пародируемые произведения. Комический
персонаж, ставший трагическим и нарицательным.

3. Даниель Дефо. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо,
моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на
необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был
выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него
погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим
(1719).

Предельно точное воплощение в художественной форме идей гуманизма эпохи
Возрождения. Беллетризованное доказательство того, что отдельно взятая личность
имеет самостоятельную ценность.

Жизнеописание человека, столкнувшегося с невероятными формами разумной жизни
– лилипутами, великанами, разумными лошадьми – и нашедшего не только общий с
ними язык, но и много общих черт со своими соплеменниками.

5. Аббат Прево. История кавалера де Грие и Манон Леско
(1731).

На самом деле «Манон...» – это повесть, вставная глава в многотомный роман
«Записки знатного человека, удалившегося от света». Но именно эта вставная глава
и стала шедевром любовного романа, поразившим не столько современников, сколько
потомков, шедевром, затмившим все остальное, написанное Прево.

6. Иоганн Вольфганг Гёте. Страдания молодого Вертера (1774).

Говорят, в XVIII веке молодые люди кончали жизнь самоубийством, прочтя этот
роман. И сегодня история ранимого человека, не способного отстоять свое «я» пред
лицом враждебной действительности, никого не оставляет равнодушным.

7. Лоренс Стерн. Жизнь и убеждения Тристрама Шенди
(1759—1767).

Обаятельная игра в ничто и в никогда. Тонкий постмодернизм, веселая и легкая
борьба остроумного и рискованного. Весь текст – на грани, отсюда, из мнений
джентльмена Шенди, возник не только Саша Соколов, не только Битов, но даже и
Сигизмунд Кржижановский, увы, рассказчик, а не романист.

8. Шодерло де Лакло. Опасные связи (1782).

Нравоучительный роман в письмах из жизни куртуазного XVIII века. Порок плетет
хитроумные интриги, заставляя восклицать: «О времена! О нравы!» Однако
добродетель все-таки торжествует.

9. Маркиз де Сад. 120 дней Содома (1785).

Первая в истории мировой литературы компьютерная игра с отрезанными частями
тел и душ кукольных персонажей, многоуровневая резалка-душилка-сжигалка. Плюс
черный-черный юмор в черной-черной комнате черной-черной ночью. Страшно, аж
жуть.

10. Ян Потоцкий. Рукопись, найденная в Сарагосе (1804).

Лабиринтоподобный роман-шкатулка в новеллах. Читатель попадает из одной
истории в другую, не успевая перевести дух, а их всего 66. Удивительные
приключения, драматические события и мистика высшей пробы.

11. Мэри Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей
(1818).

Готическая история, выпустившая на волю целый «выводок» тем и персонажей,
впоследствии подхваченных многими и эксплуатируемых до сих пор. Среди них и
искусственный человек, и творец, несущий ответственность за свое произведение, и
трагически одинокий монстр.

12. Чарльз Мэтьюрин. Мельмот-скиталец (1820).

Настоящий готический роман, полный тайн и ужасов. Парафраз на тему Вечного
Жида Агасфера и Севильского Обольстителя Дон-Жуана. А также роман искушений,
разнообразных и неодолимых.

13. Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа (1831).

Самый страшный роман Бальзака, первого и лучшего на сегодняшний день автора
сериалов. «Шагреневая кожа» – тоже часть его большого сериала, просто кусочек
все меньше и меньше, дочитывать очень не хочется, но влечет в пропасть уже
неудержимо.

14. Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери (1831).

Апология романтики и социальной справедливости на материале французского
Средневековья, до сих пор имеющая массу поклонников – хотя бы в виде
одноименного мюзикла.

15. Стендаль. Красное и черное (1830–1831).

Достоевский сделал из этого – из газетной криминальной хроники –
тенденциозный обличительный памфлет с философией. У Стендаля вышла любовная
история, где все виноваты, всех жалко, и главное – страсти!

16. Александр Пушкин. Евгений Онегин (1823–1833).

Роман в стихах. История любви и жизни «лишнего человека» и энциклопедия
русской жизни, о чем благодаря критику Белинскому нам известно со школы.

17. Альфред де Мюссе. Исповедь сына века (1836).

«Герой нашего времени», написанный Эдуардом Лимоновым, только без мата и
любвеобильных афроамериканцев. Любвеобильности, впрочем, довольно и здесь, полно
тоски, отчаяния и жалости к себе, но есть и трезвый расчет. Сволочь я последняя,
говорит лирический герой. И он безусловно прав.

18. Чарльз Диккенс. Посмертные записки Пиквикского клуба
(1837).

На удивление смешное и позитивное произведение английского классика. Вся
старая Англия, все лучшее, что в ней было, воплотилось в образе благородного,
добродушного и оптимистичного старика – мистера Пиквика.

19. Михаил Лермонтов. Герой нашего времени (1840).

История «лишнего человека», ставшего тем не менее, а точнее, именно поэтому
примером для подражания многих поколений юношей бледных.

20. Николай Гоголь. Мертвые души (1842).

Трудно найти более масштабную картину русской жизни на самом глубинном,
мистическом ее уровне. Да еще написанную с таким сочетанием юмора и трагизма. В
ее героях видят и точные портреты, написанные с натуры, и изображения злых
духов, отягощающих нацию.

21. Александр Дюма. Три мушкетера (1844).

Один из самых известных историко-авантюрных романов – энциклопедия
французской жизни эпохи Людовика XIII. Герои-мушкетеры – романтики, кутилы и
дуэлянты – до сих пор остаются кумирами юношей младшего школьного возраста.

22. Уильям Теккерей. Ярмарка тщеславия (1846).

Сатира, только сатира, никакого юмора. Все против всех, снобы сидят на снобах
и обвиняют друг друга в снобизме. Некоторые современники смеялись, потому что не
знали, что над собой смеялись. Сейчас тоже смеются, и тоже потому, что не знают,
что изменилось время, а не люди.

23. Герман Мелвилл. Моби Дик (1851).

Роман-притча об американских китобоях и последствиях одержимости
одним-единственным несбыточным желанием, целиком порабощающим человека.

24. Гюстав Флобер. Мадам Бовари (1856).

Роман, попавший на скамью подсудимых еще в виде журнальной публикации – за
оскорбление нравственности. Героиню, принесшую в жертву любви семейные узы и
репутацию, так и тянет назвать французской Карениной, но «Мадам» опередила
«Анну» на двадцать с лишним лет.

25. Иван Гончаров. Обломов (1859).

Самый русский герой самого русского романа о русской жизни. Нет ничего
прекраснее и губительнее обломовщины.

26. Иван Тургенев. Отцы и дети (1862).

Антинигилистическая сатира, ставшая революционным руководством к действию,
потом снова сатирой, скоро опять будет руководством. И так без конца. Потому что
Енюша Базаров вечен.

27. Майн Рид. Всадник без головы (1865).

Самый нежный, самый американский, самый романтический из всех американских
романов. Потому, наверное, что писал британец, действительно влюбленный в Техас.
Он нас пугает, а нам не страшно, за это мы его еще больше любим.

28. Федор Достоевский. Преступление и наказание (1866).

Роман контрастов. Наполеоновские планы Роди Раскольникова приводят его к
вульгарнейшему преступлению. Ни размаха, ни величия – только мерзость, грязь и
неприятный привкус во рту. Даже краденым он не может воспользоваться.

29. Лев Толстой. Война и мир (1867–1869).

Война, мир и обитаемая вселенная человеческого духа. Эпопея о любой войне, о
любой любви, о любом обществе, о любом времени, о любом народе.

30. Федор Достоевский. Идиот (1868–1869).

Попытка создать образ положительно прекрасного человека, которую можно
считать единственно удавшейся. А что князь Мышкин – идиот, так это как раз
нормально. Как и то, что все кончается крахом.

31. Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах (1870).

Работу по эротизации страдания, начатую Тургеневым, продолжил его австрийский
почитатель. В России, где страдание относится к «самым главным, самым коренным
духовным потребностям» (если верить Федору Достоевскому), роман вызывает
неослабевающий интерес.

32. Федор Достоевский. Бесы (1871–1872).

О русских революционерах – атеистах и нигилистах – второй половины XIX века.
Пророчество и предупреждение, которым, увы, не вняли. А кроме того, убийства,
самоубийства, причуды любви и страсти.

33. Марк Твен. Приключения Тома Сойера (1876) / Приключения
Гекльберри Финна (1884).

Роман из двух книг. Предтеча постмодернизма: одни и те же события показаны
глазами двух мальчиков – помладше (Том) и постарше (Гек).

34. Лев Толстой. Анна Каренина (1878).

Яростная любовная история, бунт замужней женщины, ее борьба и поражение. Под
колесами поезда. Плачут даже воинствующие феминистки.

35. Федор Достоевский. Братья Карамазовы (1879–1880).

Отцеубийство, в котором – так или иначе – замешаны все сыновья Федора
Карамазова. Фрейд прочитал и придумал Эдипов комплекс. Для русских же главное:
есть ли Бог и бессмертие души? Если есть, то не все дозволено, а если нет, то
извините.

36. Михаил Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы (1880–1883).

Вершина литературной деятельности самого жесткого русского сатирика XIX века,
окончательный приговор крепостническому строю. Необычайно рельефное изображение
уродливого семейства – людей, исковерканных совокупностью физиологических и
общественных условий.

37.Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея (1891).

Волшебная, сказочная, чудесная, трогательная и воздушная история
стремительного превращения молодого негодяя в старую сволочь.

38. Герберт Уэллс. Машина времени (1895).

Один из столпов современной социальной фантастики. Первым продемонстрировал
то, что по времени можно передвигаться взад и вперед, а также то, что легкий
жанр способен поднимать очень даже серьезные проблемы.

39. Брэм Стокер. Дракула (1897).

Мостик между размеренной викторианской литературой и энергичной
приключенческой прозой ХХ века. Произведение, сначала превратившее мелкого
православного князька, балансировавшего между исламской Турцией и католической
Германией, в воплощение абсолютного Зла, а потом сделавшее его кинозвездой.

40. Джек Лондон. Морской волк (1904).

Морская романтика – только фон для портрета капитана Ларсона, удивительной
личности, сочетающей грубую силу и философскую мысль. Позже такие люди
становились героями песен Владимира Высоцкого.

41. Федор Сологуб. Мелкий бес (1905).

Самая реалистическая вещь из всей декадентской литературы. История о том, до
чего доводят зависть, злость и предельный эгоизм.

42. Андрей Белый. Петербург (1913–1914).

Роман в стихах, написанный прозой. К тому же про террористов и российскую
государственность.

43. Густав Майринк. Голем (1914).

Завораживающий оккультный роман, действие которого происходит на грани яви и
сна, мрачных улочек пражского гетто и запутанных лабиринтов авторского сознания.

44. Евгений Замятин. Мы (1921).

Идеальное тоталитарное государство, увиденное глазами математика.
Литературное доказательство того, что социальную гармонию невозможно проверить
алгеброй.

45. Джеймс Джойс. Улисс (1922).

Роман-лабиринт, из которого на сегодняшний день еще никто не сумел выбраться
живым. Ни один литературный Тесей, ни один литературный Минотавр, ни один
литературный Дедал.

46. Илья Эренбург. Необычайные похождения Хулио Хуренито
(1922).

Сатира, в которой в качестве главного героя Хулио Хуренито выведен XX век.
Книга, некоторые страницы которой оказались пророческими.

47. Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой
войны (1921–1923).

Здравый смысл во время чумы. Герой, которого объявляют идиотом за то, что он
– единственный нормальный. Самая смешная книга про войну.

48. Михаил Булгаков. Белая гвардия (1924).

Тонущий корабль прошлого ничто и никто не может спасти. Тем заманчивее
игрушечный домик, где будут по-настоящему убиты настоящие солдаты, проигравшие
войну против своего народа.

49. Томас Манн. Волшебная гора (1924).

Завтра была война. Только Первая мировая. А так и впрямь – Волшебная гора.
Там, наверху, где горы, хочется отсидеться, убежать от чумы (любой, она во все
времена и во всех странах примерно одинакова), да только нельзя. Волшебство не
работает, внизу уже ждут, и у них очень хорошие аргументы.

50. Франц Кафка. Процесс (1925).

Один из самых сложных и многоплановых романов XX века, породивший сотни
взаимоисключающих интерпретаций во всем диапазоне от занимательно рассказанного
сновидения до аллегории метафизического поиска Бога.

51. Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби (1925).

Роман эпохи американского «Джазового века». Литературоведы до сих пор спорят:
то ли автор похоронил в нем великую американскую мечту, то ли просто сожалеет о
вечном опоздании сегодняшнего дня, зажатого между памятью о прошлом и
романтическим обещанием будущего.

52. Александр Грин. Бегущая по волнам (1928).

Прекраснодушная романтическая феерия, помогающая вот уже которому по счету
поколению молодых людей и девушек пережить пубертатный период и обрести веру в
Добро и Свет и в собственное высшее предназначение.

53. Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев (1928).

Плутовской роман эпохи построения социализма с главным героем-авантюристом
Остапом Бендером. Сатира на советское общество 1920-х – на грани антисоветчины,
к счастью, почти не замеченной цензорами тех лет.

54. Андрей Платонов. Чевенгур (1927–1929).

История построения коммунизма в отдельно взятом селе. Может быть, самый
тревожный роман о взрыве мессианских и эсхатологических настроений в первые
послереволюционные годы.

55. Уильям Фолкнер. Шум и ярость (1929).

Скромное обаяние волшебного американского Юга. Легенды, сказки, мифы. Они не
отпускают, они до сих пор аукаются американцам, потому что надо бояться
прошлого. Фолкнер придумывает американский Зурбаган, только там и можно
спастись.

56. Эрнест Хемингуэй. Прощай, оружие! (1929).

Военная проза, заокеанская военная проза. Война без войны, мир без мира, люди
без лиц и глаз, зато со стаканами. Стаканы полны, но пьют из них медленно,
потому что мертвые не пьянеют.

57. Луи Фердинанд Селин. Путешествие на край ночи (1932).

Стильная и утонченная чернуха. Без надежды. Трущобы, нищета, война, грязь, и
никакого просвета, никакого луча, одно темное царство. Даже трупов не видно. Но
они есть, путешествие должно продолжаться, пока Харону весело. Специально для
толерантных оптимистов.

58. Олдос Хаксли. О, дивный новый мир (1932).

Интерпретаторы спорят: утопия это или антиутопия? Как бы то ни было, Хаксли
удалось предвосхитить блага и язвы современного «общества потребления».

59. Лао Шэ. Записки о Кошачьем городе (1933).

Кошки тут ни при чем. Даже лисы, традиционные для китайцев, тоже ни при чем.
Это власть, это читатели в штатском пришли и стучат в дверь. Начинается весело и
аллегорично, кончается китайской камерой пыток. Очень красиво, очень экзотично,
только хочется выть и рычать, а не мяукать.

60. Генри Миллер. Тропик Рака (1934).

Стон и вой самца, тоска по городам и годам. Самое физиологически грубое
стихотворение в прозе.

61. Максим Горький. Жизнь Клима Самгина (1925–1936).

Почти эпопея, политическая листовка, написанная почти стихами, агония
интеллигенции начала века – актуальная и в конце его, и в середине.

62. Маргарет Митчелл. Унесенные ветром (1936).

Гармоничное сочетание женской прозы с эпической картиной американской жизни
времен Гражданской войны Севера и Юга; вполне заслуженно стал бестселлером.

63. Эрих Мария Ремарк. Три товарища (1936–1937).

Один из самых известных романов на тему «потерянного поколения». Люди,
прошедшие через горнило войны, не могут уйти от призраков прошлого, но именно
военное братство сплотило трех товарищей.

64. Владимир Набоков. Дар (1938–1939).

Пронзительная тема изгнания: русский эмигрант живет в Берлине, пишет стихи и
любит Зину, а Зина любит его. Знаменитая IV глава – жизнеописание Чернышевского,
лучшее из всех существующих. Сам автор говорил: «Дар» не о Зине, а о русской
литературе.

65. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (1929–1940).

Уникальный синтез сатиры, мистерии и любовной истории, созданный с
дуалистических позиций. Гимн свободному творчеству, за которое обязательно
воздастся – пусть даже после смерти.

66. Михаил Шолохов. Тихий Дон (1927–1940).

Казачья «Война и мир». Война во времена Гражданской войны и мир, который до
основанья мы разрушим, чтобы потом ничего и никогда больше не строить. Роман
умирает ближе к концу романа, удивительный случай в литературе.

67. Роберт Музиль. Человек без свойств (1930–1943).

Много лет Музиль подгонял одну к другой до предела отшлифованные строки.
Неудивительно, что филигранный роман так и остался недописанным.

68. Герман Гессе. Игра в бисер (1943).

Философская утопия, написанная в разгар самой страшной войны XX века.
Предвосхитила все основные черты и теоретические построения эпохи
постмодернизма.

69. Вениамин Каверин. Два капитана (1938–1944).

Книга, призывавшая советскую молодежь «бороться и искать, найти и не
сдаваться». Однако романтика дальних странствий и научного поиска пленяет и
притягивает до сих пор.

70. Борис Виан. Пена дней (1946).

Изящный французский Хармс, иронист и постмодернист, вывалял всю современную
ему культуру в перьях и алмазах. Культура не может отмыться до сих пор.

71. Томас Манн. Доктор Фаустус (1947).

Композитор Адриан Леверкюн продал душу дьяволу. И стал сочинять великолепную,
но ужасающую музыку, где звучат адский хохот и чистый детский хор. В его судьбе
отражается судьба немецкой нации, уступившей соблазну нацизма.

72. Альбер Камю. Чума (1947).

Роман-метафора о «чуме XX века» и той роли, которую вторжение зла играет в
экзистенциальном пробуждении человека.

73. Джордж Оруэлл. 1984 (1949).

Антиутопия, проникнутая затаенным страхом западного общества перед советским
государством и пессимизмом в отношении человеческой способности противостоять
социальному злу.

74. Джером Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи (1951).

Трогательный подросток Холден Колфилд, который не хочет (и не может) быть как
все. Именно за это его все сразу и полюбили. Как в Америке, так и в России.

75. Рей Бредбери. 451 по Фаренгейту (1953).

Антиутопия, которая давно сбылась. Книги сейчас не сжигают, их просто не
читают. Перешли на другие носители информации. Бредбери, который всегда писал
про деревню (ну пусть марсианскую или какую еще, но все равно – деревню), тут
особенно яростен. И абсолютно прав в своей ярости.

76. Джон Р. Р. Толкин. Властелин колец (1954–1955).

Трехтомная сага-сказка о борьбе Добра и Зла в вымышленном мире, предельно
точно отразившая чаяния людей ХХ века. Заставила миллионы читателей переживать
за судьбы гномов, эльфов и мохноногих хоббитов, как за своих соплеменников.
Сформировала жанр фэнтези и породила множество подражателей.

77. Владимир Набоков. Лолита (1955; 1967, русская версия).

Шокирующая, но литературно изощренная история о преступной страсти взрослого
мужчины к малолетке. Однако похоть здесь странным образом оборачивается любовью
и нежностью. Много трогательного и забавного.

78. Борис Пастернак. Доктор Живаго (1945–1955).

Роман гениального поэта, роман, получивший Нобелевскую премию по литературе,
роман, убивший поэта – убивший физически.

79. Джек Керуак. На дороге (1957).

Одно из культовых сочинений культуры битников. Поэтика американской
автострады во всем ее грубом обаянии. Погоня за хипстером, которая оканчивается
ничем. Но гнаться интересно.

80. Уильям Берроуз. Голый завтрак (1959).

Еще одно культовое сочинение культуры битников. Гомосексуальность,
извращения, глюки и прочие ужасы. Интерзона, населенная тайными агентами,
безумными докторами и всевозможными мутантами. А в целом – истерический рапсод,
отталкивающий и завораживающий.

81. Витольд Гомбрович. Порнография (1960).

Несмотря на то что провокационное название не соответствует содержанию, никто
из тех, кто осилил этот чувственно-метафизический роман, не остался
разочарованным.

82. Кобо Абэ. Женщина в песках (1962).

Русская тоска без русских просторов. Побег по вертикали. Из небоскребов в
песочную яму. Побег без права вернуться, без права остановиться, без права
передохнуть, без каких бы то ни было прав вообще. Женщина может только укрыть
песком, только засыпать. Что она и делает. Побег считается удачным: беглец не
найден.

83. Хулио Кортасар. Игра в классики (1963).

Роман, сотканный из романов. Интерактивные игры, позвоните, господин
читатель, в прямой эфир, я сделаю, как вы скажете. Латиноамериканцы любят
играть, они очень азартны. Этот роман – игра в азартные литературные игры
по-крупному. Некоторые выигрывают.

84. Николай Носов. Незнайка на Луне (1964–1965).

Роман-сказка. Только здесь очень мало сказки, но очень много смешного и
страшного. Самая точная, самая сбывшаяся антиутопия ХХ века. И сейчас еще эта
книга все сбывается и сбывается.

85. Джон Фаулз. Волхв (1965).

Жизнь и ужасающие приключения души и смысла современных робинзонов крузо на,
увы, обитаемом острове сплошных кошмаров. Никто никогда не простит никому и
ничего.

86. Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества (1967).

Полная драматизма история вымышленного города Макондо, основанного
пассионарным лидером-тираном, интересующимся мистическими тайнами Вселенной.
Зеркало, в котором отразилась реальная история Колумбии.

87. Филип К. Дик. Снятся ли роботам электроовцы (1968).

Произведение, задавшееся вопросом «А те ли мы, за кого себя принимаем, и
такова ли реальность, какой ее видят наши глаза?». Заставило обратиться к
фантастике серьезных философов и культурологов и заодно заразило специфической
паранойей несколько поколений писателей и кинематографистов.

88. Юрий Мамлеев. Шатуны (1968).

Метафизический роман о таинственном эзотерическом кружке, члены которого
разными способами пытаются вырваться из обыденного мира в запредельное.

89. Александр Солженицын. В круге первом (1968).

Роман о «хорошем» лагере, роман о том, что, казалось бы, не так страшно,
оттого, видимо, и действует так сильно. В полном кошмаре уже ничего не
чувствуешь, а здесь – когда «можно жить» – здесь и понимаешь, что жизни нет и
быть не может. Роман даже не лишен юмористических сцен и от этого тоже действует
еще сильнее. Не забудем, что круг, может, и первый, но это не спасательный круг,
а один из кругов колымского ада.

90. Курт Воннегут. Бойня номер пять, или Крестовый поход детей
(1969).

Смешной и безумный роман в шизофренически-телеграфном стиле. Бомбардировка
Дрездена американцами и англичанами в 1945-м, инопланетяне, уволакивающие Билли
Пилигрима на планету Тральфамадор. И «такие дела», произносимые всякий раз,
когда кто-нибудь умирает.

91. Венедикт Ерофеев. Москва–Петушки (1970).

Подпольная энциклопедия русской духовной жизни второй половины ХХ века.
Смешная и трагическая Библия дервиша, алкоголика и страстотерпца – кому что
ближе.

92. Саша Соколов. Школа для дураков (1976).

Один из тех редких романов, в которых важнее не что, а как. Главный герой
отнюдь не мальчик-шизофреник, а язык – сложный, метафоричный, музыкальный.

93. Андрей Битов. Пушкинский дом (1971).

Об обаятельном конформисте, филологе Леве Одоевцеве, который уходит из
гнусных «совковых» 1960-х в золотой XIX век, дабы не замараться. Воистину
энциклопедия советской жизни, органичная часть которой – великая русская
литература.

94. Эдуард Лимонов. Это я – Эдичка (1979).

Роман-исповедь, ставший одним из самых шокирующих книг своего времени
благодаря предельной авторской откровенности.

95. Василий Аксенов. Остров Крым (1979).

Тайваньский вариант российской истории: Крым в Гражданскую не достался
большевикам. Сюжет фантастический, но чувства и поступки героев – настоящие. И
благородные. За что им и приходится заплатить очень дорого.

96. Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия (1984).

Интимная жизнь на фоне политических катаклизмов. А вывод – любой выбор
неважен, «то, что произошло однажды, могло совсем не происходить».

97. Владимир Войнович. Москва 2042 (1987).

Самое изощренное сочинение писателя. Четыре утопии, вставленные друг в друга,
как матрешки. Трюки с хронотопом и прочие забавы. А также – самые эксцентричные
проявления российского менталитета во всей красе.

98. Владимир Сорокин. Роман (1994).

Книга прежде всего для писателей. Роман, герой «Романа», приезжает в типично
русскую деревню, где живет типично деревенской жизнью – все как в реалистических
романах ХIХ века. Но финал – особый, сорокинский – символизирует конец
традиционного романного мышления.

99. Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота (1996).

Буддийский триллер, мистический боевик о двух эпохах (1918 год и 1990-е).
Которая из эпох настоящая – неизвестно, да и не важно. Острое чувство жизни в
разных измерениях, сдобренное фирменной иронией. Иногда даже захватывает дух.
Страшно и весело.

100. Владимир Сорокин. Голубое сало (1999).

Самый скандальный роман этого автора. Бурный сюжет, водоворот событий.
Завораживающая игра с языком – как в симфонии. Китаизированная Россия будущего,
Сталин и Гитлер в прошлом и много еще чего. А в целом, когда дочитаешь,
пробивает до слез.